Don't worry, be stupid
"В 20 лет кажется, что все еще впереди. А вокруг столько соблазнов - безумная свобода, яркая сумасшедшая жизнь затягивают в омут с головой, и ты отрываешься на полную катушку. Секс, наркотики, острые ощущения и бешеный ритм дарят вечный кайф и незаметно поглощают тебя целиком. И вот однажды ты понимаешь, что ты уже давно мертв и нет пути назад."
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: слэш (гомосексуальные отношения между мужчинами)!!!
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: слэш (гомосексуальные отношения между мужчинами)!!!
-
-
22.06.2009 в 21:58Такой классный день
Я счастлив, что был сегодня с тобой.
Такой классный день
Только благодаря тебе я держусь.
С тобой я забыл себя
Подумал - я другой
Я - хороший.
(Lou Reed - Perfect Day)
Круги на воде – это тоже замкнутый круг. Солнце оно вечно, оно дарует жизнь всему живому и это... замкнутый круг. А все, что за – навсегда недостижимо и невозможно.
Есть ли у души дно или в ней плавает одно лишь говно? Как тогда, чувствую солоноватый привкус крови из прикушенной губы. Только после того, как проснулся один, я понял, что хотел бы чтобы это утро застряло в его руках. Потому что тогда было бы чуточку легче, не проще, но хотя бы теплее. А вместо этого Прозак – маленькая бело-зеленая магическая таблетка. И так много мыслей, который просто разъедают голову, это состояние разбитости, как-будто ты упал с огромной высоты, соскребал остатки с асфальта и пошел дальше. Но я иду дальше, просто потому, что идти мне больше некуда. Плачу, ни с того ни с сего льются слезы, но за какие-то сутки я к ним так привык, что теперь сухие глаза кажутся чем-то противоестественным. Неконтролируемая экзальтация. То, что я так ненавижу, что раздражает... и что мне делать с этим, Господи?
- Привет, Конди.
Уверенная ладонь ложится на плечо и я поворачиваюсь к Реми, чтобы изобразить хоть какое-то подобие улыбки. В конце концов это не его проблемы, что я хочу смерти. Своей или этого ублюдка... я еще не решил, но сейчас это не имеет значения.
- Плохо выглядишь. – Реми обеспокоенно скользит по моему лицу, останавливая взгляд на огромных на пол лица солнечных очках, и я понимаю, что выгляжу действительно ужасно, раз даже он об этом сказал – Что случилось? Не появлялся несколько дней, а вчера мы все тебя ждали здесь...
С силой сжимаю губы. Дамиан... На какое-то мгновение сердце конвульсивно сжимается, но это уже становится моей собственной болью.
- Где Дамиан?
- Наверное, где обычно. Я сам только что пришел...
- Привет всем, - к нам подходит Таде, но не смотря на его сдержанную улыбку, выглядит он встревоженно и на самом дне глаз неуловимо плещется легкая тень беспокойства, а у меня почему-то сжимается горло от смутного, гнетущего страха.
Я не слышу, что ему отвечает Реми, просто киваю и иду в дальнюю сторону зала, но стоит только свернуть за угол, как я срываюсь на бег. Пытаюсь выхватить в то нарастающем, то затихающем гомоне мыслей хоть одну связную: Что я делаю? Зачем? Куда бегу? Что дальше?... Через несколько секунд появляется знакомая дверь и я распахиваю ее, спотыкаясь на пороге...
Крик застревает где-то в груди, срываясь на хрип, а я все так же продолжаю стоять, пока в комнату следом не входят Таде с Реми. Краем сознания слышу, как Реми громко ругается, а Таде подлетает к Дамиану и со всей силы бьет по лицу. Моментально кровь из разбитого носа заливает шею, забрызгивая идеально белую рубашку, но он так же продолжает сидеть, потом до противоестественной, дикой абсурдности, спокойно тянется к пачке сигарет на столе и не спеша закуривает. Не знаю почему, но как бы сильно и пристально не всматривался, сейчас я не могу разглядеть его лица... глаз. Дамиан...
Тут же тишина взрывается, как-будто телевизор снова включили на громкость, яростным голосом Таде, который словно куклу встряхивает Ваниль, грубо схватив за плечи и повернув к себе лицом. Не знаю, чего в его голосе сейчас больше – действительно ли злости или скорее боли, грусти, тоски и отчаяния...
- Ты хоть понимаешь, что ты творишь?! Понимаешь. Что. Ты. Делаешь. – по слогам уже безжизненно произносит он, и я вижу, как из его глаз текут слезы. –Ты ведь...
- Я знаю.
Так тихо, но Ваниль наконец-то поднимает голову – весь бледный, с огромными на пол лица, сверкающими глазами, и с каким-то болезненным вызовом смотрит прямо в глаза Таде, из краешка его рта сочится капля крови, а меня просто разрывает от того, что сейчас происходит между ними. На все уходит несколько секунд. Я перевожу взгляд на Дамиана...
Дамиан. Дамиан?... Дамиан!!!
Он смотрит на меня, на секунду отрываясь от сигареты... просто молчит... закрывает глаза. Черт!!! Одним махом преодолеваю расстояние в несколько шагов, хватаю его за воротник и трясу. Сука!!! Посмотри на меня!!! Дамиан, твою мать!... Дамиан...
- Не трогай меня.
Я умолял, я просил, а сейчас я его просто ненавижу, потому что это не его слова, потому что не он их должен был произнести, только не после всего этого...
- Дамиан...
Чувствую, что задыхаюсь, теснота в горле и саднящий кашель, но не могу себя заставить разжать пальцы. Они как-будто онемели, приросли к тонкой ткани рубашки. Или я просто знаю, что если сейчас отпущу его, то это навсегда?...
Дамиан сам отталкивает меня и я падаю на пол, судорожно закрывая рот руками и пытаясь удержать рвущийся наружу приступ надрывистого кашля.
- Дамиан!
В комнату влетает Барб. На какое-то мгновение она ошарашенно застывает на пороге, после чего медленно сползает по стене вниз и обессиленно утыкается лицом в острые колени – Жанвье умер.
Время как-будто застывает. Я с усилием отвожу от лица ладони и с тупым, отстраненным удивлением смотрю на темно-красные пятна крови. Поднимаю взгляд на Дамиана – в его в глазах мелькает какое-то странное тревожное выражение, слишком неуловимое, чтоб я успел понять, но мне страшно... а потом наступает темнота.
-
-
22.06.2009 в 22:01Мы как-будто на полной скорости несемся к обрыву, соревнуясь в том, кто затормозит последним. Ищем себя, не понимая, что нас самих давно уже нет. Не думаем о том дне, в котором придется жить, потому что нами правит один лишь момент: Живи секундой! Наслаждайся моментом! Завтра этого всего может не быть, даже самого завтра, но ты ни о чем не должен жалеть – ни о чем из того, что случилось, потому что жалеть можно только о тех вещах, которых не было.
Дамиан... даже теперь я по прежнему разговариваю с тобой. В моих мыслях давно уже нет меня самого, некоего внутреннего ид, я или суперэго. Там только ты. Теперь и навсегда только ты. Я рассказываю тебе обо всем, постоянно, каждую минуту и... уверен, что ты меня слышишь. Мне не страшно показаться глупым, наивным, смешным. Иногда мне кажется, что я слышу твой голос, как в тот первый раз, и он эхом отдается внутри. Если посудить, то я так редко его слышал... почти никогда, потому что для тебя всегда, когда я был рядом, лучшим собеседником была сигарета.
За это время многое изменилось и почти ничего. Барб уехала вместе с отцом за границу, поступила в какой-то престижный частный колледж, недавно состоялась помолвка, так что скоро она выйдет замуж.
Реми... он сейчас рядом. Молча курит и делает вид, что спокоен, но я знаю, что ему тяжело. Нам всем тяжело. Ивелин тоже здесь. Она до сих пор не может себе простить того, что произошло. Погиб ли он из-за своего упрямства и глупости?... Наверное, мы все в глубине души понимаем, что это случилось не по ее вине. Не она сидит там высоко и деревянной линейкой отмеряет жизнь каждого из нас, но не покидает ощущение, что если бы они в тот вечер как обычно не поругались... если бы она его не отпустила, пьяного за руль... если бы она знала, что слишком сильная для него, а значит вместо того, чтобы причинять боль и калечить, должна оберегать и любить... хотя бы просто любить. Так много этих «если бы». Получается целая жизнь.
Таде и Ваниль. Они уехали еще в самом начале, сразу после похорон. Я знаю, что Реми поддерживал с ними связь, но по его обеспокоенному в последнее время лицу я понимаю, что наверное больше нет... писем, смс, звонков или что там еще... Или мне это только кажется, но ведь время не стоит на месте и каждый день переубеждает меня в том, что все это было. Так давно и вместе с тем каких-то пару секунд обратно...
У меня была язва желудка. Я пролежал в больнице несколько недель, пропустил похороны, но в какой-то степени был этому рад. Там я был бы лишний. Но сколько времени я провел на кровати, корчась от кинжальной боли, когда было трудно дышать. Ложился на бок и, поджав ноги, почти в полубессознательном состоянии пытался справиться не столько с болью, сколько с одиночеством и миллионом каждый раз новых «почему». Это состоянии шока длилось около пяти часов, потом боль уменьшалась. Родители так меня и не навестили.
-
-
22.06.2009 в 22:01В то время мне очень помогла Ивелин. Общая боль – она не только объединяет, но и облегчает твои собственные страдания. Когда ты видишь - другому намного больнее, и понимаешь, что все могло бы быть намного хуже... чужая боль дает силы справиться со своей, лечит лучше любого укола.
Дамиан так ни разу не пришел.
Тогда Ивелин мне объяснила, что еще до моего прихода он собирался покинуть компанию, а еще... что я так ничего и не понял. Я не переспрашивал и до сих пор не знаю, что она тогда имела ввиду, просто на мгновение ее глаза заволокло чем-то неуловимо прозрачным и грустным, и этого было достаточно.
Признаю, что сначала я дико злился, ненавидел, боялся, а потом снова звал. Снова и снова. Часто бессознательно возвращался в те дни, когда мы все были вместе. Строго нормированными дозами заменял душевную боль на физическую, хотя первая и была в тысячу раз сильнее, но мне это было необходимо. Я хотел причинить себе боль, чтобы суметь пережить то, что со мной происходило. Думал, что так смогу справиться с душевной болью, ее тяжестью... Не знал с чего начинать заполнение пробелов, хотел заснуть и больше не просыпаться, чтобы не знать себя. Мучился так долго, пока внутри не осталось ничего, кроме блаженной, гулкой пустоты, а вместе с ней и легкости, внутренней теплоты. Но разве «легкость» - это не синоним пустоты?
Скоро наступит рассвет. Мы стоим на песчаном берегу моря и никто не думает о том, что скоро снова наступит ночь. Бесконечное небо становится морем, а бескрайнее море небом, и лишь тонкая, едва различимая, разделяющая линия где-то между. Мы даем себе возможность жить дальше.
Я стремлюсь увидеть в небе знакомые очертания лица, пристально всматриваюсь в неясную светлеющую даль, сердце тревожно и глухо бьется, потому что знаю, что где-то там должен быть тот, от кого я бегу все это время и кого так хочу увидеть снова. Хотя бы раз. Дамиан... Я все еще боюсь, что время сотрет что-то очень важное и ничего не останется. Ничего, кроме твоего голоса. Я так и не простил тебя и вряд ли когда-нибудь прощу. Потому что ты сделал так, как хотел, как нужно было именно тебе, ни на секунду не задумываясь над тем, что ты меня убиваешь.
Улыбаюсь.
...над тем, как мне жить дальше после всего этого? Или ты еще тогда знал, знал, что это не имеет никакого значения, потому что мы все давно мертвы – в первую очередь для себя самих. Пустые глазницы матовых окон, прозрачные пустые оболочки наших тел, суета пустых продрогших городов. Нас все время преследует страх потери, заставляя нажимать на газ и мчаться на бешеной скорости вперед, как-будто мы действительно чем-то обладаем. И этот страх не позволяет осознать, что мы все давно мертвы. Может быть еще с самого рождения. Может быть мир без нас был бы гораздо лучше. Может быть ему было бы намного лучше. А может быть мы просто не понимаем этой жизни. Боимся. Убегаем. Ведь мы еще так молоды.
Возможно ли получить еще один шанс в жизни? Не думаю. Начать все сначала, по-другому? Вряд ли. Ты веришь только в то, что видишь, а видишь только то, что здесь. Значит, ничего. Но я не боюсь смерти. Я боюсь жизни...
В будущем нас нет, потому что мы умерли, в прошлом нас нет, потому что уже тогда мы были мертвы. Тогда где мы? Остается только пограничное настоящее, но у нас здесь ничего нет, ничего кроме отдаленности. Тревога, сомнения, сожаления, отчаяние... спокойствие. Какая-то странная бесчувственность и вместе с тем чрезмерная, почти безумная чувствительность. Или может быть находясь только перед лицом своей смерти, осознанием того, что ничего не осталось после того, как ничего и не было, мы способны по-настоящему пробудиться? Умирание – это всегда тяжело, но гораздо тяжелее жить, найти свое место в этом мире. Мы пытались, но справились ли? Если запечатлеть нас на двойных черно-белых фотографиях: живых и сразу после смерти, разве два портрета рядом не были бы точной копией, повтором друг друга?
Чего сейчас я боюсь больше всего? Когда сжимаю губы, словно мне страшно или больно. Наверное того, чего так сильно боишься и ты, Дамиан, – одиночества. Оно убивает почище любого самого сильного наркотика. Потому что мы так ненавидим пустоту, но лишь потому что она часть нас, всегда внутри, единственная все время рядом. Это еще один замкнутый круг, самый последний. Бежим от нас самих, но не ищем друг друга. Остаемся глухи и слепы к словам, которые не греют, отравленные и по прежнему надеющиеся на чудо, которого так не хватает, а кругом слишком много беды. Сейчас я стою и мне холодно. Ежусь, обнимаю себя за плечи, но по прежнему помню об этом холоде. Просто мне очень хочется, чтобы меня обняли, а еще больше хочется, чтобы это был ты. Тихо шепчу сам себе твое имя, чтобы никогда не забыть. Дамиан, Дамиан, Дамиан... Ты ведь меня слышишь?... Скажи, Дамиан, скажи, что слышишь...
- Дамиан...
- Что непоправимо, мы видим лишь когда мы, мертвые, пробуждаемся.
- Что же мы видим?
- Мы видим, что мы никогда не жили.
Конец~
-
-
23.06.2009 в 04:10Вот, это чтобы он не потерялся, а остался у тебя в дневе
Спасибо.
Пожалуй в первый раз за долгое время мне понравился конец, который по сути своей нельзя назвать хэппи, потому что с одной стороны в не таком далеком прошлом остались смерти и боль, которая ходит по следам и в настоящем, но с другой стороны главный герой жив, а ведь я за него боялась
Скай, мои поздравления и низкий поклон за историю о грани
-
-
23.06.2009 в 13:25