Don't worry, be stupid
"В 20 лет кажется, что все еще впереди. А вокруг столько соблазнов - безумная свобода, яркая сумасшедшая жизнь затягивают в омут с головой, и ты отрываешься на полную катушку. Секс, наркотики, острые ощущения и бешеный ритм дарят вечный кайф и незаметно поглощают тебя целиком. И вот однажды ты понимаешь, что ты уже давно мертв и нет пути назад."
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: слэш (гомосексуальные отношения между мужчинами)!!!
Продолжение здесь
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: слэш (гомосексуальные отношения между мужчинами)!!!
Продолжение здесь
-
-
18.06.2009 в 16:23Я даже не знаю, почему мне страшно.
Если б я был моложе, это было бы важно?
Чувствую, как стены становятся больше
Эта клетка не сможет удержать меня дольше.
Ты не мечтал, ты жил внутри, а не снаружи
Они смогли заставить тебя думать, что ты хуже
Всё поменялось, но лишь запуталось сильнее
И не прорваться через стены оскорблений
Я не боюсь того, что будет завтра
Я лишь себя боюсь,
Как будто всё внутри пылает
И я на мир смотрю сквозь чьи – то глаза…
Я не думал, что скажут мне «быстрее»
И я не верил, что затормозить сумею
Все так любят быть под давлением,
Но я – то знаю, они ждут крушения...
(Sr-71 – Tomorrow)
Последние пару ночей я спал при включенной лампе – такой слабый приглушенный свет, но даже его достаточно. Потому что мне страшно, и этот страх – он заполняет до самых кончиков волос каким-то животным ужасом, когда кажется, что ты смог бы пережить даже дикую боль, но не это чувство, как-будто та леденящая темнота, что отчаянно таится по углам, выползает именно из тебя. И вместе с этим чувство безысходности от осознания того, что утро, которого ты так ждешь, никогда не станет спасением, оно лишь спрячет темноту до следующей ночи. Все, о чем ты только можешь мечтать, это чтобы «завтра» длилось вечно, завтра, где ночь измерялась бы «чуть-чуть».
Я пропустил пару сборищ в клубе, но сегодня был четверг, а это значило, что все собирались на квартире. Признаться честно, мне до сих пор было хреново, настолько, что все эти дни я пролежал без движения в кровати, прячась под одеялом от слишком яркого утреннего света, а ночью клацая зубами от темноты. Есть не хотелось, только справлял нужду и все. В остальном все было совершенно параллельно, потому что даже если и скажешь родителям, так они только наорут, а тебе и так хреново. Сегодня я решил встать. Нашел в аптечке "Реланиум" и выдавил на ладонь несколько зеленоватых таблеток, после чего запил парой чашек черного кофе без сахара. Я устал спасать себя.
Ноги путаются при ходьбе, головокружение, атаксия, апатия... и чувство страха глубоко внутри. Все побочные действия жадного прожигания жизни и простого желания жить – сейчас, в такое вот утро, когда ярко светит солнце и поют птицы, а лицо обдувает прохладный нежный ветерок. Только все это на одно мгновение, пока не дойдешь до знакомого подъезда и не поймешь, что опять тупик, а внутри уже рождается и начинает расти знакомая мерзкая боль - осознания того, что теряешь что-то очень важное, но это твой путь, твоя линия жизни, где впереди одна гладкая дорога. Может быть и в никуда. И пока поднимаюсь по лестнице, отсчитывая каменные ступеньки и слепые матовые окна, пока чувствую спиной и плечами горячие полосы, в голове крутятся строчки: «Алкоголь слегка горчит, день прошел – и день убит. Захудалый музыкант на мосту моей жизни заиграл пустоту». Где я мог это слышать? Бессмысленный набор слов или возможная реальность, одна из.
С легким удивлением толкаю незапертую дверь. Прохожу в прихожую и, как был не раздеваясь, иду в глубь квартиры. Накатывает какое-то непонятное чувство, но я делаю шаг за шагом вперед, пока не замираю на пороге спальни...
- Привет.
Дамиан, обнаженный в ворохе смятых простыней, одеял и подушек. Сразу же гашу готовое подняться со дна чувство мутной обиды. Проехали...
- Он еще здесь?
Не дожидаясь ответа, исчезаю на кухне, где на столе беру первый попавшийся стакан и наливаю ледяную воду из под крана, чтобы осушить одним глотком.
- Почему «он»?
- Ты же, кажется, перешел на мальчиков.
Надоело играть словами, теперь эта игра кажется такой пустой и детской, хотя... разве игры бывают взрослыми? Подставляю под текущую из крана струю рот и глотаю проточную воду.
- Отравишься.
- Угу, - а про себя думаю: не дождешься. А еще, что за пустая трата времени – пытаться свести счеты с жизнью, когда ты и так уже мертв. Хмыкаю и в упор смотрю прямо на Дамиана. Черт!!! Да он голый!!!
Отхаркиваюсь от воды и задыхаюсь, стараюсь выровнять дыхание, чтобы отдышаться. Ублюдок. Вместе с этим словом сплевываю в раковину тягучую слюну и вытираю рот рукавом.
- Плохо себя чувствуешь?
- Плохо себя чувствуешь... – передразниваю его интонацию – ты, а мне просто жарко.
- Ну-ну...
Дамиан улыбается, причем так искренне, что я почему-то судорожно сглатываю. Мы на какое-то время застываем, после чего он делает шаг вперед, замирая на расстоянии вытянутой руки, а я решаю, что мне пора... хотя бы в другую комнату, но не могу оторвать взгляд от этого совершенного гибкого тела, невероятно горячего и влажного. Лучше смотреть в пол, но так добраться до двери и не напороться на Дамиана в центре кухни практически невозможно.
- Ты сегодня какой-то нервный, - он осторожно подкрадывается как кошка, усыпляя мурлыканьем мое внимание, в то время как я стараюсь не дергаться по пустякам и попытаться расслабиться. Дамиан просто пугает, наслаждается моей нерешительностью и сомнениями... Он не может сделать ничего плохого, потому что это Дамиан... тогда откуда это смазанное, неясное и раздражающее ощущение надвигающейся катастрофы?...
- Где остальные?
- А кто тебе сказал, что здесь есть «остальные»?
Он еще не успевает договорить, как я резко дергаюсь в сторону двери, но лишь больно ударяюсь затылком об угловатую стену. Блядь!
- Куда-то собрался? – интересуется мне прямо в лицо, буквально обжигая дыханием, прижимает ладонь к лицу, на что я лишь крепче стискиваю зубы.
- Покурить, а ты против?
- Куда же больше, ты и так уже выглядишь как покойник.
- Просто не высыпаюсь, хотя выгляжу я как обычно. Так, наверное, выглядят все люди. - сердце трепыхается где-то у самого кадыка – Твою мать, Дамиан, может отпустишь?!
Делаю рывок в сторону, но он продолжает меня держать, с каким-то убийственным спокойствием смотря в самое лицо. Мне страшно...
Не знаю, сколько времени мы стоим напротив друг друга. В тишине комнаты слышится лишь мое учащенное дыхание и сердцебиение, или мне кажется и этот стук только в висках. Дамиан же совершенно невозмутим, лишь какая-то мрачная решимость в уже по знакомому расширившихся почти в четыре раза, пульсирующих зрачках, так что его глаза кажутся почти черными. А потом по одному только движению губ, не согласовывающемуся со странным тревожным взглядом, будто в этот момент он не верит сам себе, я различаю слово «Беги» и срываюсь с места, выскальзывая в коридор. Только бы успеть, а потом мы вместе посмеемся, да я первый буду хохотать и удивляться, как легко он смог меня напугать... Перед этим обязательно что-нибудь разобью или сломаю этой сволочи, чтобы он больше никогда так не делал... Сука! Вдох. Ненавижу! Выдох...
Из горла вырывается судорожный всхлип... и я неожиданно падаю, в секунде от порога, в миллиметре от тянувшейся к ручке двери руки.
Черт, я за что-то зацепился! Приподнимаюсь на локтях, пытаясь справиться с внезапной слабостью в виде тошноты и головокружения, уже чувствуя на языке знакомый режуще-сладкий привкус рвоты.
- Ты не успел, - Дамиан стоит в шаге от меня и теперь я догадываюсь, что или кто послужил причиной моего падения. Я ошеломленно смотрю на его такое знакомое спокойное лицо, а внутри все застывает от напряжения, страха и решимости. Очень плотно сжимаю губы. Только не начинай паниковать, но в голове что-то замыкает и я просто жду, когда он ко мне подойдет.
- Чего ты хочешь?
Смеется. В первый раз слышу, чтобы он вот так вот смеялся, и от этого мне становится по-настоящему жутко.
- Неужели не догадываешься? – настолько искренний интерес в голосе, от чего меня просто передергивает и я большим усилием воли сдерживаясь, чтобы не сорваться на рваный крик, заставляю себя говорить как можно спокойнее.
- Ты сошел с ума...
- С такого yма, как y меня очень тpyдно сойти, - Дамиан снова протягивает руку, почти касаясь моей щеки и, на мгновение, внимание приковывает маленькая татуировка голубой розы на подушечке среднего пальца, а потом я резко вцепляюсь в его ладонь зубами, чувствуя во рту металлический вкус крови. Животный инстинкт и нет времени думать, потому что надо вырваться и бежать, чтобы избежать любой ценой. Совсем не к месту вспоминаю, что когда-то читал про ящериц, которые иногда способны и сами нападать на врага. Кусая, они крепко стискивают зубы, закрывают глаза и, расслабив тело, повисают в состоянии своеобразного транса. Зачастую легче бывает сломать животному челюсть, чем заставить его ослабить хватку...
Резкая боль пронзает шею, а рука Дамиана плотно хватает за волосы, с ломким хрустом отводя голову назад.
- Что-то ты слишком часто куришь... – жалящий шепот прямо в ухо заставляет поежиться от мурашек, перед тем как меня откидывает в сторону и я больно ударяюсь затылком о стену.
Сейчас я не мог толком рассмотреть его лицо, у меня все смешалось и в глазах, и в голове. Я только чувствовал эту злость, не имеющей никакой логики, от которой внутри все протестовало и, одновременно, немело, сжимаясь в тугой комок, застревающий в горле. Раздражение, боль, обида, как ответ на действия Дамиана и глупые детские слезы разочарования, потому что уже больше почти не было сил кричать до последних слов... снов, иллюзий...
С усталой, почти нежной улыбкой, Дамиан наклоняется к самому моему лицу, грея и пачкая лицо своей кровью, а я думаю о том, что даже с улыбкой бога он остается ничтожеством. Ненавижу...
- Не надо...
Что-то вибрирует в самой глубине, и эта вибрация болезненно сливается с натянутой струной страха и все возрастающего отвращения внутри меня. Вместе они создают какой-то дикий мотив, достигающий самых кончиков пальцев и заставляющий мелко подрагивать прокушенные губы. И это ощущение настолько невыносимо, что я почти теряю сознание. С какой бы радостью я включил сейчас свет, чтобы только уйти от этого кошмара...
-
-
18.06.2009 в 16:23Нет и уже никогда не будет. Никогда не будет. Холодная волна страха затапливает сознание, сжимает сердце, и, чтобы защититься от этого кошмара, я со всей силы впиваюсь ногтями в ладони, погружаясь в плоть чуть ли не до самой кости, желая разорвать себя. Дамиан?...
Вдруг он, будто резко передумав, дергает меня на себя, впиваясь зубами в нижнюю губу, а мне ужасно жарко и больше ничего нет, только горячий солоноватый вкус от капелек пота и окончательно прокушенной губы.
- Ммм...
Упираюсь ему в плечи, с силой отпихивая от себя и извиваясь всем телом, но силы слишком неравные, пальцы все время запутываются в тяжести волос. А его прикосновения, раздробленные краткими паузами, заставляют замирать на каждом вдохе и отчаянно пытаться проснуться, снова и снова зажмуривая глаза и стараясь не поломать ногти, ритмично впивающиеся в раскрытые ладони.
Все смешалось: Язык, вылизывающий впадинку, пробующий на вкус так откровенно и жадно... Боль отчаяния и слезы слабости... Успокаивающие ласки и стон, переходящий в хрип, чтобы затем оборваться...
Выворачивает на изнанку в ломке, сгибает в эпилептическом припадке, только сейчас гораздо страшнее, потому что это ломка души. Затухающее отчаянье, где дальше только пустота. Актуальная бесконечность раз и навсегда реально завершенная в одном этом моменте, существующая где-то на самых кончиках искусанных пальцев, слепо царапающих свои же плечи, шею, и оставляющих красные отметины на теле, но не равная ничему определенному. Потому что себе причинить боль всегда легче, потому что нельзя игнорировать время, пренебрегая инвариантностью событий и не бояться пугающей своей необозримостью, неисчерпаемостью, неуничтожаемостью и несоздаваемостью рефлекторной пустоты на дне его глаз.
В какой-то момент все происходит слишком быстро - по-видимому Дамиану надоедает мое полуобморочное состояние бревна. Все вдруг начинает раскачиваться и плыть, будто ты едешь на поезде, только очень скоростном, поэтому вокруг все смывается, превращаясь в один сплошной комок, подступающий к горлу и не дающий дышать. Кажется меня тошнит, потому что Дамиан зло ругается, вздергивает меня как куклу и куда-то тащит. Хотя нет, я сейчас скорее больше похож на зомби. Смеюсь, но смех получается беззвучным, только движение губ, все силы давно ушли. А мне сейчас так нужна боль, я хочу ее - тупую физическую боль, убивающую боль другую, ту, которая сжимает грудь, расползаясь внутри багряными пятнами. Боль, из-за которой не жалко на всю жизнь подсесть на иглу: на винт, на опий, героин, только бы всего этого не было...
Он садит меня на кухонный стол и, поддерживая одной рукой, роется в холодильнике, после чего достает кусочек льда и запихивает в рот. Его прохладная рука накрывает лоб, потом он быстро выходит из комнаты, а я сползаю назад, чувствуя спиной ледяную поверхность стола, от чего тело начинает гореть еще больше и по спине пробегает легкий озноб. Слезы подступают к глазам и я облизываю сухие губы, думая только о том, чтобы все это уже побыстрее закончилось. Только само это «закончилось» я представляю весьма смутно...
Дамиан возвращается с каким-то лекарством и пытается влить мне в рот, на что я вяло отворачиваюсь, уже не сдерживая предательских и постыдных слез. Мы ничего не говорим, потому что иногда даже гордости и упрямства бывает в дозе, смертельной для организма. Я просто как-будто со стороны наблюдаю, как он берет меня на руки и несет в спальню на ворох смятых простыней, одеял и подушек и мне кажется, что все это уже было, правда так давно...
- Дидье...
- Я же сказал не... – даже не дослушав, Дамиан поднимает одеяло и ложится рядом, прижимая меня к себе, а мои слова перехватившим дыханием тонут у него где-то в районе плеча. Не знаю, в какой момент я оказался без одежды, только он наклоняется и начинает покрывать поцелуями все мое лицо, губы. Отдельной лаской кончики волос скользят по телу, в след за горячим дыханием. Я хочу возразить, для чего приоткрываю рот, но язык Дамиана тут же проникает внутрь, касаясь моего языка. Уже ничего не чувствую... мне только больно.
Его влажные губы, посасывающие и обхватывающие мои, сменяются ласкающим языком, вводимым в рот и касающимся моего языка. Затем он его слегка прикусывает и начинает сосать, имитируя минет. И все это смотря мне прямо в глаза, выворачивая душу. Когда я опускаюсь на самое дно его зрачков, то просто закрываю глаза и хочу... нет, знаю, что меня больше нет. Все это время он пытался получить мое тело, но трахнул пока только душу – как, не достаточно весомая альтернатива замене?
Руки Дамиана оказываются на моих ягодицах, лаская и сжимая их в такт движения языка, в то время как твердый член трется об мой живот. После этого он спускается вниз и касается языком головки члена. Я не чувствую ничего, но усталое и обессиленное тело, обманутое умелыми ласками, начинает оживать, предательски реагируя на новое для него наслаждение. Немножко поиграв, Дамиан обхватывает ствол целиком, полностью заглатывая и... не отрывая от меня глаз. Дрожь пробивает все тело, а он лишь разводит мои колени пошире, удобно устраиваясь между ног. Он не обращает внимания на то, что мое лицо давно все мокрое и липкое от слез, просто с еще большей жадностью сосет мой член, издавая тихие стоны, а я готов сойти с ума, потому что, оказывается, недостаточно просто умереть... сначала нужно пережить предсмертную агонию. Разве что пе-ре-жить...
- Дамиан...
Не знаю почему, но сейчас, когда я рыдаю почти в голос, мне с нестерпимой силой хочется, чтобы он сказал хоть что-нибудь. Или просто рассмеялся... Подошло бы что угодно, только не звук собственного плача в ушах.
- Прости.
Два пальца оказались у меня во рту, в то время как я непонимающе хлопал слипшимися ресницами. Но уже в следующую секунду почувствовал круговые поглаживающие движения с все увеличивающимся давлением. Тупая боль... почти машинально открылся рот, чтобы... но это было уже не так важно, не так нужно... В мгновение все вокруг вспоролось резкой болью, расходясь рваными краями наружу. Боль, кажется, что я сам стал болью, ничего не соображающий и пытающийся уйти от того, чьей частью стал... Затухающий маленький огонек на самом дне глаз. Настолько широко распахнутые пустые, невидящие ничего кроме белой поверхности потолка, глаза и только бессознательное предчувствие как страх, что где-то там плещется освобождение, заканчиваясь ладонями, упирающимися в кровать. По подбородку стекают тоненькие струйки крови и нет сил бежать назад...
Это продолжается очень долго, очень сильно, очень больно. Но я почти одновременно с Дамианом испытываю такое невесомое и одновременно теплое облегчение, когда он выходит из меня, потому что телу становится чуточку легче... без души. Но это еще не все... Он приникает туда ртом, вылизывая выливающуюся сперму и при этом полностью проникая языком вовнутрь, делая круговые движения, и тем самым снова трахая меня, словно удостоверяясь в том, что внутри теперь абсолютная пустота... раз и навсегда. Своеобразная бесконечность. Но ведь чтобы удалиться в бесконечность, необходимо бесконечно большое время... время, которого у меня нет. Улыбаюсь. Все хорошо, я не утратил ничего ценного, без чего не смог бы жить. Ничего, что бы у меня было...
Ты тоже так считаешь, Дамиан?...